Обречённые на бессмертие. Освобождение. Книга, которую ждали 20 лет! Романы из цикла «Великая Душа» - Брайан Толуэлл

– Так ты не убьешь меня? – с надеждой вопросил барон бледными губами.

– Посмотрим, – двусмысленно пообещал Конан, и от этого обещания несчастному послу стало совсем не по себе.

– Ч-что т-тебе н-нужно?

– Бластер.

Дю Можирон беспрекословно подчинился, и бластер пришельца перекочевал из камзола посла в походную куртку Конана. Устрашенному барону даже не пришло в голову, что он сам мог бы воспользоваться могучим оружием Будущего.

– Что еще, государь? – этот обращение дю Можирон добавил незаметно для себя.

– Вызови Вибия Латро, – приказал Конан.

Трясущиеся пальцы посла нажали какую-то кнопку на панели устройства, которое Рэнквист назвал видеофоном. Когда на экране появилось лицо тарантийского герцога, киммериец выхватил аппарат из рук дю Можирона и сказал:

– Привет, Вибий. Можешь нас не ждать. У меня другие планы.

– О, Митра, – простонал наместник на другом конце связи. – Опять сбежал!..

– Вот еще что, – добавил Конан. – Там, в подвале, сидит какой-то Роберт. Можешь забирать его себе. Мне твой шпион не нужен! И последнее, Вибий. Чтобы к моему возращению в Тарантию тебя там уже не было. Иначе, клянусь Кромом и Митрой, я не посмотрю, что ты старик, вздерну на дворцовой площади рядом с прочими изменниками!

Не интересуясь реакцией всесильного герцога на свой ультиматум, Конан выкинул видеофон. Дю Можирон со страхом смотрел на бывшего короля.

– А ты, пес, когда очухаешься, пойдешь и развяжешь своих людей. Они валяются в оружейной. Я убил не всех.

– Ч-то з-зна-чит: к-ког-да оч-уха-юсь? – леденея от ужаса, спросил посол.

– То и значит: когда очухаешься.

С этими словами Конан въехал барону по вытянувшейся физиономии. Тот свалился без чувств. Взглядом знатока оценив тело, киммериец заметил:

– Три часа. Через три часа очухаешься, пес. Вдвое больше, чем нужно мне, чтобы покинуть этот город.

А через шесть часов после описанных событий «Черный коршун» Боба Рэнквиста опустился во внутреннем дворике королевского дворца в Тарантии. Надвигался вечер. Около суток во рту хитроумного англичанина не было ни тростинки, и его душевное состояние было под стать физическому. Раненая рука болела; грубая повязка, наложенная посольским лекарем, не решала проблемы, Рэнквист всерьез боялся заражения. Покинув вертолет, Роберт направился в свою комнату, чтобы заняться раной самостоятельно. Но не успел сделать и двух шагов, как дорогу ему преградил Гней Кавлон, новый командир Черных Драконов. Гнея сопровождали четверо его подчиненных.

– Роберт Рэнквист? – холодно осведомился Кавлон, хотя прекрасно знал, к кому обращается.

Англичанин устало кивнул.

– Именем короля Джейка вы арестованы. Прошу вас сдать оружие и пройти со мной в Железную Башню.

Рэнквист вздохнул. Ни возражать, ни сопротивляться аресту, ни даже оправдываться не было сил. Он спросил только:

– В чем меня обвиняют?

– Задайте этот вопрос Его Высочеству, – ответил начальник гвардии. – Герцог намерен лично допросить вас.

– Прошу вас передать ему, что он делает большую ошибку, заключая меня под стражу. Еще скажите, я серьезно ранен.

– Хорошо, я передам ему, – согласился Гней Кавлон. – А теперь следуйте за мной.

Знаменитая Железная Башня, служившая государственной тюрьмой на протяжении не одного десятка поколений, соединялась с дворцом подземной галереей. Рэнквист надеялся, что кто-нибудь из Отряда увидит его и поднимет шум – жизнь под небом Аквилонии не смогла поколебать особого корпоративного братства отважных наемников капитана Митчелла. Увы, никто не встретился им на пути; наверное, подумал англичанин, ловкий наместник заранее позаботился, чтобы другие пришельцы не узнали раньше времени об аресте их товарища.

Камера оказалась чистой и опрятной; в этом жестокой сказке, куда его забросил рок, англичанин ожидал гораздо худшего. Оставшись в одиночестве, он прошел к окну. На карнизе сидел крупный ворон.

– Привет, приятель, – сказал ворону Рэнквист. – Будем соседями. Но не рассчитывай, что я задержусь здесь надолго.

Тот удостоил заключенного ленивым взглядом черных глаз и отвернулся. Широкой лентой внизу извивалась река Хорот, шумела вечерняя Тарантия, ко дворцу подъезжали богато одетые всадники и всадницы и роскошные экипажи – это герцог Вибий устраивал бал в честь покорении Немедии доблестным королем Джейком Громовержцем – и Роберт Рэнквист понял, что жизнь продолжается. Кому Версаль, а кому Тауэр, невольно подумалось ему. Но его Версаль ждет его впереди.

5. Ты сгинешь в неведанной Тьме!

Налитое ультрамарином небо колыхалось над аккуратными глинобитными хижинами Турхана, величаемого Заоблачным. Пылающее Око Митры медленно поднималось из-за высоких холмов, ограждающих тайанскую столицу. Рослые, покрытые темно-бронзовым загаром люди, невзирая на подступающий зной, дежурили на этих холмах, за приземистыми стенами из грубо отесанных известняковых глыб. Мужественные лица их обращались на север, где в песчаном мареве смутно угадывались очертания вражеского лагеря. Волосы тайанских воинов скрепляли льняные повязки с вышитыми на них изображениями солнечного диска и расходящихся от него лучей.

В самом городе, в древнем храме Митры, заново восстановленном после обретения Тайей свободы, в огромном зале тысячи тайанцев внимали тихому, но могучему затаенной душевной силой голосу верховного жреца Парасана. Жрец был стар, очень стар; темная кожа его напоминала высушенный пергамент, лицо съежилось под сеткой морщин, руки едва заметно дрожали. Но ясные, добрые глаза Парасана смотрели прямо, старость не смогла одолеть силы его ума.

– Двадцать пять лет тому назад вы, ваши отцы и ваши братья отстояли независимость Тайи, – вещал Парасан; бросив короткий взгляд на стоящую рядом с ним правительницу Дарис, он добавил: – И ваши сестры также были вместе с вами. Вы раздавили змею, и Тайя обрела свободу. Мир и счастье пришли на нашу землю; наша Родина процветает с тех пор. Всеблагий Митра вознаградил тайанцев за веру, страдания и труды. Но нынче, – Парасан возвысил голос, – всем вам вновь придется взяться за оружие. Ибо настал день, когда стигийский змей вспомнил о свободной Тайе и возжаждал обвить ее своими кольцами. Мы знали, что рано или поздно этот черный день придет и готовились к нему. Нам есть чем встретить темное воинство змеепоклонников. Пусть вера в Солнечного Митру укрепит ваши сердца, братья и сестры. Я убежден, вы отстоите свободу Тайи, как четверть века тому назад. Идя на бой, вспомните великого вождя Авзара; он покинул Мир, завещав нам беречь свободу Тайи. Вспомните ваших близких, которые столетие за столетием отдавали жизнь этой прекрасной цели. Не посрамите их светлой памяти! Тайе более никогда не быть провинцией стигийской империи!

– Никогда! – взорвался стройным ревом могучий хор.

Парасан окинул взором огромный зал. Внезапно глаза его непроизвольно закрылись, и умело скрытая в глубинах сознания боль едва не выплеснулась наружу. Верховный жрец попытался овладеть собой, и это удалось ему; минутной слабости не заметил никто, даже Дарис.

– Ступайте же, сыны и дочери Тайи, и да пребудет с вами Митра! – возгласил Парасан.

– Митра и Тайя! – отозвались те и с этим девизом отправились на защиту своей страны.

– А ты задержись, Конан, я должен кое-что сказать тебе, – добавил Парасан, обращаясь к высокому, сильному юноше, стоявшему справа от него, подле своей матери.

Дочь Авзара сдержала слово, данное ею четверть века тому назад бесстрашному воину с Севера, волею Митры возглавившему их восстание. Тогда, после их общей победы над армией короля Ментуфера, дочь Авзара пообещала назвать своего первенца именем Конан. И вот двадцатилетний Конан-тайанец, удивительно напоминавший правительнице того самого, знаменитого Конана-киммерийца, ее сын, закономерно стал военным вождем своей страны. Как тогда Конану-киммерийцу, теперь Конану-тайанцу предстояло возглавить битву за свободу Тайи. И, с гордостью глядя на своего сына, Дарис не сомневалась в его победе.

– Я слушаю тебя, почтенный Парасан, – сказал молодой Конан.

Верховный жрец кивком головы указал Конану и Дарис следовать за ним. Они прошли несколько пустынных залов и попали в небольшую комнату, посреди которой на скромном алтаре Митры лежала Секира. Парасан подошел к алтарю и поднял Секиру. В сгустившейся тишине он услышал взволнованное дыхание юного вождя.

– Это Секира Варуны, сынок, – негромко молвил жрец, хотя прекрасно знал, что сказанное им не станет новостью для правительницы и ее сына. – Небесная Секира… Когда-то Варуна, основатель нашей страны, принял ее из рук самого Солнечного Митры. Злая магия стигийских чародеев не смогла повредить вождям с Секирой в руках. Но даже Секира бессильна против предательства… – старый прелат замолчал, вспоминая уроки минувшего.